Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]
— Антон, развлеки гостя, а я пойду узнаю про ужин.
— Хорошо, тетя, развлеку, — машинально ответил Антон, про себя подумав, что тетушка внаглую прочитала его мысли и смылась.
Андрей застыл. Крестная его бросила, причем в таком пикантном состоянии. Антон хитро посмотрел на Андрея и спросил:
— Ты в шахматы играешь?
Андрей кивнул утвердительно.
— Ну тогда я знаю, как мне тебя развлечь.
В общем, все кончилось хорошо.
3. РОЖДЕННЫЙ ЛЮБИТЬ
Я уже знаю, что поздно
Спасибо тебе за сплетение тел
Если не суждено мне тебя больше увидеть
Спасибо за все твои поцелуи
Рожденный любить я хочу пройти с тобой путь
Иди следом по твоей судьбе, целовать твой образ…
Current music — Nina — Nacida para amar
Мой горячо любимый Сьело!
Вот мы уже и на третьей главе. Сегодня я купил себе новые перчатки, а еще убедился в том, что очень люблю тебя. В очередной раз. Ты знаешь, каждый раз оказываясь на той лестнице я вспоминаю чертову песню и слезы сами собой готовы сорваться из моих глаз. Я знаю, что ты пытаешься убедить себя в том, что ты нормален, и что с тобой все в порядке и только я один виноват в том, что ты совершил, но это неправда. Ты не ребенок, каким тебя пытаются видеть, или заставляют думать так. И когда ты говорил мне на ухо слова любви, когда клялся, что мы никогда с тобой не расстанемся — это говорило твое сердце. А еще я видел твои глаза. Да. Даже в тот холодный день, когда ты ударил меня, угрожал мне и пытался выглядеть такой же мразью как сам знаешь кто. Но я распознал эту защитную реакцию. Мое сердце не обманешь. Пока что тебе не удалось опровергнуть того факта, что ты любишь меня, да и не удастся. Никогда не удастся. Потому что наша любовь сильнее запретов, сильнее угроз и прочей человеческой ерунды. Против этой ерунды я и пишу эти строки, я и рассказываю эту страшную историю. Я не хочу чтобы продолжался этот бесконечный расизм. Вспомни как в середине двадцатого века негров в США отделяли от белых, как будто они не люди. А сейчас этой страной кто правит? То то же. У любой проблемы происходит осознание, и чем дальше человек от животного и ближе к мыслящему — тем больше у него способности к пониманию и осознанию. А отрицание чего–либо — это уже проявление животности, не имеющей оправдания. Подумай над этими словами на досуге, потому что я знаю, что так же как и мне, тебе не спится ночами в одиночестве, потому что некому согреть твой сон пожеланием спокойной ночи. Пока что мы просто обречены на беспокойные ночи. Мы оба, пойми это. Себя и свою сущность не обманешь.
Я люблю тебя,
Твой А.
06.02.2010(вечер).
Вечеринка в Санатории только набирала обороты. Пары успели разбежаться в разные стороны. Точнее все получилось худшим образом для Нади. Соня и Женя слишком быстро поняли, что три пары лишних любопытных глаз в их случае являются элементом излишним, и потому быстро слиняли в самый дальний угол павильона, укрытого плющом и тем самым скрытого от постороннего взора.
Надя, Тимофей и Рита устроились за столиком на открытой части площадки и вели светскую беседу. Если быть совсем точным, то Тимофей активно старался утащить Риту танцевать, так как болтовня с Надей ему успевала надоесть за время их занятий венгерским языком. Сам Тимофей не совсем понимал, почему эта достаточно успешная в учебе девочка активно рвалась к изучению угро–финских языков, на факультет которых никогда не было особого конкурса. Загадка эта, увы не поддавалась раскрытию:
— А почему не приехал Антон? — спросила Надя.
— Ему надо к поступлению готовиться, — ответил Тимофей, — он же в медицинский собрался, а там и требования и предметы соответствующие.
— Бедняга, — вставила свою реплику Рита, — я себе не смогла бы представить, как я сдаю биологию или химию. До сих пор в дрожь от этих предметов бросает.
— Очень интересно, — удивился Тимофей, — а как же ты на юридическом учась будешь на вскрытия ходить. Там это есть в программе обучения.
— У меня есть идея, — сказала Рита заигрывающее, — я приглашу тебя с собой для храбрости.
— Батюшки, — всплеснул руками Тимофей, — а как кого именно ты меня туда потащишь?
— Как моего научного руководителя.
— Впервые слышу, чтобы филолог–угрофинист мог быть научным руководителем у студентки юридического, — съязвила Надя.
— А она будет изучать конституционный строй Эстонской республики, — нашелся Тимофей.
— Вот именно, — продолжила за него Рита, — там же уйма всяких терминов, и потом язык знать надо, а у меня в Таллинне знакомств нету и не было.
— Значит на вскрытие в тоже в Таллинн поедете, а ты ей переводить будешь? — не унималась Надя не понимая, что сейчас при такой политике она рискует остаться одна в обществе стола и фужера с мартини.
— Именно, — сказал Тимофей, — у нас тут есть план в университете, по обмену студентами с Тартуским университетом.
— Что–то у меня голова от разговоров про учебу разболелась, — сказала Рита.
— Я знаю одно идеальное средство от такой боли, — ответил Тимофей.
— И какое же?
Тимофей встал и галантно подал ей руку сказав:
— Я думаю небольшой танец под босса–нову снимет любую головную боль.
Рита улыбнулась и дала согласие. А Надя осталась одна. Наедине со столом и фужером.
— Черт знает что, — сказала она сама себе и залпом выпила.
Тем временем Рита и Тимофей уже кружили в медленном танце:
— Твоя подруга просто невыносимая зануда.
— Оставь, — сказала Рита, — просто это женская зависть. У нее нет вариантов, вот и бесится от безнадеги.
— А вот у тебя кажется этот вариант появился, кроме шуток.
— Это ты так со мной необычно заигрываешь?
— Ну… Я старше…
— И привык, что девочки помоложе виснут на тебе как спелые груши?
— Тут ты не совсем права, и я объясню почему. Меня не прельщают груши, которые сами на мне виснут. Мне гораздо интересно, когда в человеке есть помимо молодости еще что–то.
— Например?
— Красота.
— Что еще?
— Ум.
— А еще?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— А все же.
— Ладно. Я тебе отвечу, — сказал Тимофей серьезно, — Рита, вы чертовски привлекательны и этим очень мне понравились. Я у ваших ног.
— О, я польщена. Продолжим наш разговор в каком–нибудь более тихом месте? — сказала Рита.
— О нет, я прошу, еще один танец, иначе потом на уроке венгерского меня подвергнут жесткому издевательству.
— А Надя на это способна?
— Я никогда не видел. Но в тихом омуте, сам знаешь что.
— Знаю…
И они поплыли по залу дальше, продолжая перекидываться глуповатыми репликами.
На другом конце зала в своем уютном уголке сидели Соня и Женя. Совершенно немыслимо то о чем они говорили:
— Я мечтаю когда–нибудь съездить в Токио, — рассказывала Соня, — побывать в метро и посетить места газовой атаки Аум Синрикё.
— Я так понимаю, ты читала книгу Мураками.
— До дыр, Женя, эта книга она меня просто подхватила и унесла. Я однажды чуть не проехала в метро свою остановку.
— И часто ты на метро ездишь?
— Когда как, — пожала плечами Соня, — порой мне просто противно, что меня мама привозит и отвозит, на меня находит самостоятельность и я собираю свою сумку, иду от дома пешком до станции, доезжаю до «Ельши», там пересаживаюсь и еду на метро. У нас же, хочу я тебе сказать, самое удобное метро в стране.
— Ты любишь метро?
— Да. Наверное потому, что метро не вредит экологии города.
— Ну тут ты не совсем права, а земля, а те кто обитают под землей?
— Согласись, что вреда от него намного меньше чем пользы. За счет чего у нас в центре чистый воздух? Правильно, потому что либо ты ставишь на выхлопную трубу фильтр, либо бросаешь машину на перехватывающей стоянке и едешь на метро.
— Да, ты права, — ответил Женя, — в нашем городе все эти экологические тонкости продуманы. Может мы с тобой не в том городе учиться собрались? Думаю, что в Питере или Москве нам бы применение нашлось быстрее.
— Не факт, — парировала Соня, — я наводила справки. Чтобы вся эта музыка, в нашем Озерске отлаженная, функционировала нужна прямо таки армия экологов. И их кроме шуток не хватает.
— Да, ты определенно умеешь удивлять.
Соня и Женя могли продолжать эту беседу до бесконечности. Вся проблема состояла в том, что оба боялись признаться, что понравились друг другу и все эти заигрывания издалека могли еще очень долго продолжаться. Пока что никто из них не позволял себе скромные вылазки. Хотя взгляды… Глазами оба друг друга уже просто поедали, едва ли не причмокивая… Пока, наконец, Женя не осмелел.
